ЛЕГЕНДЫ СУДАКА

ЛЕГЕНДЫ СУДАКА

1. ПРЕКРАСНАЯ ФЕОДОРА

Народная память много веков хранит легенду о прекрасной Феодоре, славной царице сугдейской. Многие знатные вожди желали назвать красавицу Феодору своей женой. Одни предлагали ей

свои богатства, другие славу, добытую в сражениях, третьи – молодость и красоту. Но всем отказывала царевна, ибо она дала обет безбрачия. Замок, где жила Феодора, находился на вершине высокой скалы. Отсюда Феодора видела, как горными дорогами тянулись в Сугдею караваны верблюдов, навьюченных товарами, как к берегу причаливали иноземные суда. С детских лет Феодора росла и воспитывалась вместе с двумя мальчиками-близнецами – Ираклием и Константином. Она разделяла с ними игры, не уступала им ни в чем – ни в плавании, ни в скачках на коне, ни в стрельбе из лука, ни в фехтовании. Крепко подружились Ираклий и Константин с Феодорой. А когда братья выросли и превратились в стройных, красивых юношей, их детская дружба к Феодоре переросла в пламенную любовь. Каждый из них предлагал красавице руку и сердце, и каждый в глубине души надеялся, что она изберет именно его. Но царевна отказывала и тому, и другому, ссылаясь на данный ею обет безбрачия. Однажды Ираклий, оставшись наедине с Феодорой, решительно сказал: – Феодора, забудь свой суровый обет, позволь мне назвать тебя своей женой. Девушка, как и прежде, ответила: -Нет, Ираклий, не женой, а сестрой я буду для тебя. -О прекрасная Феодора, сжалься надо мной! – взмолился Ираклий. -Успокойся, Ираклий. Ты мне дорог, как брат, я всегда буду ценить твою дружбу. Но знай, что я никогда не нарушу обет, я никогда не расстанусь со свободной девичьей долей. Отвергнутый юноша молча повернулся и ушел, навеки затаив в своем сердце злобу на красавицу Феодору и своего брата Константина, которого считал соперником: “Что ж, Феодора! Не хочешь добровольно, я силой тебя возьму. Я стану царем сугдейским, а ты моей рабой”. Константин, в противоположность своему брату Ираклию, был добрым, честным и скромным. Страстно любя Феодору, он помнил данный ею обет и не навязывался ей в мужья. Он хорошо понимал Феодору, ибо сам превыше всего ценил свободу и независимость. “Что ж, Феодора, – думал Константин, – будь по-твоему. Но до конца дней своих я останусь верен тебе, буду любить тебя и оберегать от всяческих опасностей”. Тем временем Ираклий решил осуществить свои коварные замыслы. Пробравшись в Кафу, он убедил генуэзцев напасть на Сугдею, обещая помочь им при взятии города. В награду за помощь предатель потребовал немного – пленницу Феодору. И вскоре генуэзцы, как черные коршуны, налетели на крепкие стены Сугдеи. Несмотря на численное превосходство, они все же не смогли с ходу взять город. Сугдейцы во главе с Константином и Феодорой стойко и мужественно отбивали натиск врагов на протяжении двух месяцев. Тогда Ираклий, пользуясь своим сходством с Константином, под покровом ночи проник в осажденную Сугдею. Зная все ходы и выходы, он беспрепятственно, никем не замеченный, подошел к главным городским воротам. Два воина, сторожившие ворота, приняв Ираклия за Константина, подпустили его близко к себе. В один миг они оба упали замертво, сраженные мечом предателя. Ираклий открыл ворота. С криком и воем ворвались враги в спящую Сугдею. Началась кровавая битва на улицах, во дворах, в домах. Застигнутые врасплох сугдейцы не смогли оказать захватчикам достойного сопротивления, и к утру Сугдея была взята. Напрасно Ираклий предвкушал радость победы, напрасно ожидал, что вот-вот приведут ему связанную Феодору, которая упадет перед ним на колени и будет молить о пощаде. Как громом, поразила его весть о том, что Феодо-ра и Константин вместе с группой защитников бежали на запад и укрылись в крепости Алустон. Посылая проклятия на головы беглецов, Ираклий поклялся схватить их живыми или мертвыми. Через два дня генуэзские галеры показались у Алустона. Началась осада крепости. Войска генуэзцев бесчисленное количество раз шли на приступ, но безуспешно. На голову осаждающих сыпались камни, летели стрелы, лилась кипящая смола. Тогда генуэзцы подвезли стенобитные орудия, под ударами которых стали рушиться стены. Видя, что Алустон не удержать, Феодора приказала воинам и жителям уйти из крепости и спрятаться на горе Кастель. Казалось, сама природа позаботилась о том, чтобы сделать куполообразную Кастель-гору неприступной. Редкий смельчак смог бы одолеть ее почти отвесные скалы. Кроме того, Кастель была дважды опоясана крепостными стенами, сложенными из крепкого, звонкого камня. К плоской вершине горы, где находился замок и другие строения, вела одна единственная тропинка, заросшая густым лесом. По этой тропинке и повел Ираклий генуэзцев. Подойдя к первому поясу укреплений, генуэзцы поняли, что силой им не овладеть крепостью. Тогда они окружили Кастель и стали выжидать, когда голод и жажда заставят беглецов сдаться. Выжидание не входило в расчеты Ираклия, желавшего как можно скорее заполучить Феодору и расправиться с братом. Он снова предложил генуэзцам свои услуги. По известному ему одному подземному ходу Ираклий пробрался на Кастель. И на этот раз воины были обмануты поразительным сходством братьев-близнецов. Приняв Ираклия за Константина, они пропустили его к воротам. И тут Ираклий вдруг увидел своего брата, стоявшего у бойницы. Не задумываясь, Ираклий нанес ему в спину смертельный удар. Константин повернулся, посмотрел на брата помутневшими глазами, что-то прошептал и повалился на землю. Находившиеся недалеко воины, учуяв неладное, бросились к Ираклию, но было уже поздно. Тот успел отодвинуть засов, и враги хлынули в открытые ворота. На шум битвы из замка выбежала Феодора. Дорогу ей преградил Ираклий. -Что случилось? – спросила она, приняв его за Константина. -Враги на Кастели! – закричал Ираклий. – Ты моя, Феодора, я спасу тебя! Узнав предателя, Феодора в одно мгновение занесла над его головой меч. -Будь проклят, предатель! – проговорила она, и отсеченная голова Ираклия упала к ее ногам. Взошла луна и осветила ночное сражение на Кастель-горе. Сверкали под лунным светом щиты, звенели мечи, тут и там раздавались стоны раненых. В первых рядах воинов сражалась Феодора. Вся израненная, с решительным, пылавшим гневом лицом, она была и страшна, и прекрасна. Враги пятились от нее, как от грозного привидения… На юго-западной стороне Кастели, где нет растительности, видны темные полосы. Как гласит народная молва, это следы кровавых ручьев, стекавших по скалам, следы жестокой битвы, в которой полегли все до единого защитники Кастель-горы вместе с девушкой-воином Феодорой. (Легенды Крыма. Симферополь, 1967). По аналогичной легенде, изложенной С.А. Качиони, в царицу Сугдеи Феодору влюбился полководец Гиркас, однако царица не ответила ему взаимностью и дала обет безбрачия. Мстительный Гиркас, изменив своему народу, показал генуэзцам тайный ход в крепость и помог им овладеть городом. Феодора, прокляв изменника, бросилась с Девичьей башни и разбилась о скалы. Легенда

2. КЫЗ-КУЛЕ – ДЕВИЧЬЯ БАШНЯ (судакская легенда)

Говорят, в те времена, когда над Сугдеей господствовали греки, эта башня уже существовала, и в ней жила дочь архонта, гордая и неприступная красавица, какой не было в Тавриде. Говорят, Диофант, лучший военачальник Митридата, тщетно добивался ее руки, а местная знатная молодежь не смела поднять на нее глаз. Не знали, что девушка любила. Любила простого деревенского пастуха, как казалось по его одежде. Однажды дочь архонта пошла на могилу своей рабыни под скалой, в лесу. Несчастная девушка, любимая прислужница ее, сорвалась со скалы и разбилась. По обычаю, ее там и похоронили, и, по обычаю, на могильной плите сделали углубление, чтобы собиралась роса и птицы, утолив жажду, порхали над нею и пели усопшей песню рая. Дочь архонта пришла прикормить птиц и увидела у могильной плиты пастуха. Юноша задумался; благородное лицо его дышало грустью, а кудри пышных волос смеялись встречному ветру. Дочь архонта спросила, кто он. -Как видишь, пастух, а откуда, и сам не знаю. Смутно помню какую-то иную, чудную страну, высокие колонны, храм. А был или не был там – не знаю. И девушка улыбнулась. Она тоже, как сон, вспомнила тот город с колоннами, храмами и мавзолеями, откуда ее привезли в раннем детстве. Разговаривая, не заметили, как ушла грусть и пришла радость, как не стало между пастухом и дочерью архонта разницы их положения и как согласно стали биться их сердца. С тех пор только прекрасным пастухом жила дочь архонта, а пастух знал, что среди богов и людей не было его счастливее. Плита стала алтарем, небесная роса сближала их с горной высью, а песни птиц казались священным гимном любви. Но как-то увидели их вместе и донесли архонту. Вне себя от ярости, архонт приказал схватить пастуха и бросить его в каменный мешок под башней Кыз-Куле. Прошло несколько дней, пока ветер донес до слуха обезумевшей от горя девушки стон заключенного. Она спустилась ночью по веревке в колодец и спасла любимого. Без сознания лежал пастух на полу в замке царевны, когда отворилась дверь и вошел архонт. Он гневно поднял руку, но тотчас опустил ее. На груди юноши он прочел знак, только ему одному известный, и узнал, кто был пастух. Молнией пронеслась в памяти битва двух городов, плен его семьи и его горе без границ, когда из плена не вернулся его первенец. Смертная бледность покрыла чело архонта. Ужас овладел им. Но, придя в себя, он позвал врача и потребовал спасти умиравшего. -Я не хочу отравить печалью добрый порыв моей дочери. Ты должен спасти его. И юноша был спасен. Вскоре отходил корабль к Милету. Архонт приказал выздоравливающему готовиться в путь – отвезти государственную запись. -Через год, – сказал он тихо дочери, – корабль вернется назад. Если твой возлюбленный не изменил тебе, ты увидишь на мачте белый знак, и я не буду противиться вашему счастью. Но если ты не увидишь этого знака, ты не должна печалиться, что не отдала руки недостойному. И ты должна обещать, без слез и возражений, отдать ее Диофанту. Отошел корабль с приказом вернуться через полгода и с тайным наказом начальнику судна оставить юношу в Милете до следующего прихода корабля. Серые дни ползли, как медленная черепаха. Полную свободу дал дочери архонт, но свобода одиночества – самая полная из всех, в то же время и самая тоскливая. Заперлась дочь архонта в Девичьей башне и только изредка спускалась к могиле, где впервые узнала пастуха. Так прошло лето, на исходе был месяц сбора винограда, начинался листопад. Однажды, когда проглянувшее солнце угнало туман в горные ущелья, сугдейцы увидели свой корабль, опускавший паруса у самой пристани. Увидела его и дочь архонта, но не увидела на нем белого знака. Бледной, гордой и красивой, как никогда, вышла она к рабыням и приказала подать лучший хитон, лучшую тунику и диадему из опала и сапфира. Одевая царевну, прислужницы удивлялись ее красоте. -Теперь позовите Диофанта. Вбежал влюбленный военачальник Митридата по ступеням башни Кыз-Куле, и, очарованный, бросился к ногам красавицы. -Слышал ли ты когда, Диофант, как любит греческая девушка? Скажи Евпатору, что ты сам это узнал. И дочь архонта, сверкнув на чужеземца гордостью и красотой, быстро подошла к арке окна и бросилась в бездну. (Н. Маркс, “Легенды Крыма” – Выпуск первый, Москва, 1913) Легенда

3. ОРЕЛ И СОКОЛ

То было утро планеты. В ту первозданную пору, когда птицы и звери, люди и рыбы, деревья и травы еще понимали друг друга, а возможно, и разговаривали на одном языке, добро и зло уже и тогда были живы. В том мире, где буйствовал вихрь еще молодой жизни, оглушенной громами небесными, пронизанный молниями, встретились две птицы. Это были он и она. Самой природой, очевидно, предназначенные друг для друга. Любовь, чистая, как слеза, опьянила их сердца. Любовь… Она всегда рождает жизнь. Поэтому, наслаждаясь друг другом, птицы все чаще и чаще стали задумываться над тем, где бы свить себе гнездо. Облетев побережье моря, птицы увидели райский уголок — Новый Свет. Так именуется этот край сегодня. Тихую просторную бухту охраняли две горы: одна, похожая на сокола с распахнутыми крыльями, а другая — на сидящего орла. И редкой красоты пушистые сосны. И воздух, напоенный запахом можжевельника. И волны, замиряющие бег свой далеко от берега. И тишина, позволяющая слушать шепот еще не высохших трав. Все здесь очаровало птиц. Они опустились к синему морю, на крутой откос берега, и начали целоваться. И радостью наливались стволы раскидистых деревьев на склонах. Но там, где есть радость, рядом до времени прячется горе. Мрачный старый черт, с шумом и свистом проносясь над берегами, заметил счастливых птиц. Сел он неподалеку, над краем впадины. -Вы птицы, а не люди. И вам нельзя целоваться, — гневаясь, насупил черт свои косматые брови. -Но мы любим друг друга, — смеялись птицы. -Если вы не прекратите, я превращу вас в камни. Что будет с миром, если все живое станет любить друг друга? Исчезнут и ненависть, и убийства. Но птицы отвергли холодный страх. -Готова ли ты,— только глазами спросила одна птица другую, — в камне навсегда остаться рядом? Готова ли ты не предать нашу любовь? -Я согласна! — вскричала она. — Я согласна! До сих пор уши гор слышат ее неутихающий крик. Протянул черт руку навстречу птицам, прохрипел свое заклятие, и птицы окаменели. Но недолго торжествовало зло. Увидел всемогущий Бог несправедливость, сотворенную чертом. Размахнувшись, стукнул черта по голове со своей высоты — тот и провалился сквозь гору. Только палец и остался торчать сверху. И палец тот стал каменным. (В записи А.Д. Трибушного). Легенда

4. ИСТОЧНИК ВЕРНОСТИ

Нет, Надия не была ветреницей. Просто ярко светило солнце, были белыми облака, синим — море. Около банки, на которой сидел ее отец-меняла, всегда толпился народ. Высокие и стройные русы, сладкоголосые греки, горячие кавказцы, гордые генуэзцы. Не только нужда заставляла их простаивать около банки хромого Ильи, но и возможность взглянуть на его дочь, которая иногда появлялась у конторки. Благонравной дочери, конечно, не разрешалось глазеть на посторонних мужчин, но Надии удавалось найти себе занятие неподалеку от отца. С недавнего времени напротив их дома все чаще стал появляться высокий нескладный юноша, кажется, из духовных, судя по его хламиде. Что он приходил не случайно, было видно по тому, как он пытался найти себе занятие. Указывал дорогу тем, кто не нуждался в его советах, влезал под колеса проезжавшей арбы, а потом выслушивал упреки арбакеша, служил переводчиком армянину-сапожнику, который знал все языки Судака. Скоро На-дия узнала, что зовут его Никита, он послушник Ай-Никитского монастыря. Единственным достоинством, отличавшим его от других ухажеров, были большие печальные глаза, затененные густыми ресницами. А в остальном жених он был совсем никудышный. Стать попадьей? Нет. Но Надия держала его про запас. Несколько раз бросала на него томные взгляды, а однажды позволила ему выстоять рядом с собой обедню в храме святой Софии. Тут появился красавчик офицер из дворцовой охраны. У него были тонкие усики, пламенный взгляд и ухватки заядлого сердцееда. Словом, все, что как раз и кружит голову юным девушкам. Когда офицер пошел в прямую атаку на ее сердце, Надия вспомнила о Никите и решила позабавиться. С мальчишкой-рассыльным отправила ему записку, где назначила свидание на дальней окраине города, на Перчем-горе. Там женщины из Судака брали воду в источнике для стирки и мытья волос. Считалось, что девушке, помывшей волосы водой из источника, наверняка улыбнется ее любимый. Поэтому место свидания не вызвало удивления у Никиты. Но время… Ведь полночь — не лучшее время для прогулок. Однако Никита отбросил сомнения. Как часовой, провел он всю ночь у источника. Вот хрустнула ветка. Не она ли идет? А может, ее задержала стража? Или разбойники? С лучами солнца заснул измученный парень. Разбудили его жен- ские голоса, которые обсуждали последние городские новости. Среди них была самая невероятная: православная Надия выходит замуж за генуэзца-католика. А венчаться они будут в католическом храме Сан-Пауло. С трудом уяснил себе Никита, что речь идет о его любимой. Руку прокусил, чтобы не застонать. Лишь к вечеру утихла буря чувств в его душе. А еще через день оформилась мысль: он никогда не услышит от Надии издевки, он вообще не увидит людей! Неподалеку от источника Никита выбрал пещеру и поселился в ней. Днем прятался в глубокой нише, а ночью выходил к источнику. Никто не видел его: он всегда успевал скрыться. Сердобольные старушки оставляли около пещеры еду. Иногда он брал ее, иногда нет. О том, что его не стало, узнали по тому, что еда осталась нетронутой целый месяц. Так появились в Судаке источник верности и скит неразделенной любви. (В записи судакского журналиста А. Овчинникова). Легенда

5. АЙ-САВВА (Судакская легенда)

Их было три старых, почти слепых монаха. Таких старых, что забыли бы, как их зовут, если бы не поминали каждый день за молитвой: — Павло, Спиридо, Василевс. Пришли татары, взяли крепость, сожгли Сугдею. Кто уцелел, бежал в горы. Разбежались и монахи. Только Павло, Спиридо и Василевс остались у святого Саввы, потому что куда бежать, если не видишь, что на шаг впереди. И еще потому, что когда долго живешь на месте, трудно с ним расстаться. В тот год раньше времени настала студеная зима и покрылись крылья Куш-Кая, Сокол-горы, снежным пухом. Сильнее прежнего гудел Сугдейский залив прибоем волн. Плакал, взвивался острый ветер ущелья. По ночам выл зверь у самой церковной ограды. А перед днем Рождества налетела снежная буря, и не могли старцы выйти из келий, чтобы помолиться в церкви. Уже несколько дней не встречались они и не знали, живы ли, нет. Но в праздник Василевс, менее старый, чем другие, ударил в церковное било, и когда на зов его никто не отозвался, понял, что Павло и Спиридо покинули его навсегда. Взгрустнулось Василевсу. Видно, близок и его час… Распахнулась тяжелая дверь. У входа сверкнули мечи. — Вот монах, — крикнул передовой и рванул Василевса за руку, чтобы показал, где скрыты богатства. Потянулся Василевс к алтарю. Он последний, кто служил перед ним, кто благодарил Творца за радость жизни. Убьют его, запустеет храм, рухнут стены. И воззвал к Савве, чтобы спас обитель. Точно спала на мигпелена с глаз. Озарилась церковь лучистым светом, и из-за престольного камня поднялся в свете высокий старик. И когда напавший ударил Василевса мечом и брызнула на пол его кровь, светлый старик коснулся рукой престольного камня. И из него истек источник живой воды. – Велик ты, Господь, и чудны дела твои. Прошли тысячи зим, мягких и суровых, забыли в Ай-Савах о святом Савве, а источник бежит по-прежнему из-под престольного камня, и там, где пробегает светлый ключ – растут цветы и плоды, и радуется человек. (Н. Маркс, “Легенды Крыма”; Выпуск третий, Одесса, 1917) Легенда
6. РАЗБОЙНИЧЬЯ ПЕЩЕРА (Кизилташское предание) Много лет прошло, как увезли в Си-бирь Алима а старокрымская гречанка, укачивая дитя, все еще поет песенку об удальце, который не знал пощады, когда нападал, но глаза которого казались взглядом лани, когда он брал на руки ребенка. И в долгие зимние вечера, когда в трубе завывает ветер и шумит недобрым шумом бушующее море, татары любят, сидя у очага, послушать рассказ старика о последнем джигите Крыма – Алиме, которым гордились горы, потому что в нем жило безумие храброго и потому, что никогда не знали от него обиды слабый и бедняк. Шел прямо к сердцу Алимов кинжал, взмах шашки его рассекал пополам человека, и за- колдованная пуля умела свернуть за скалу, чтобы настигнуть укрывшегося. Как грозы, боялись люди Алима, и во всей округе только один человек искал встречи с ним. То был старый карасу-базарский начальник, о котором рассказывали, что кулак его тяжелей кантор-ной гири, а от острого взгляда его не укрыться даже под землей. Семь лет подряд только о нем да об Алиме говорил Крым; семь раз за эти годы попадал Алим в руки стражей и семь раз, разбив кандалы, успевал бежать в таракташские леса, в ногайскую степь. А в горах и в степи вся татарская молодежь стояла за него, и старые хаджи, совершая намаз, призывали лишний раз имя Аллаха, чтобы он оградил Алима от неминучей беды. Нависла над ним черная туча, и знали об этом мудрые старики. Ибо нельзя было плясать на одной веревке двум плясунам, как говорил отузский мулла. В тот год стояла в Крыму небывалая стужа; терпел бедняк, но было не лучше богачу, так как по дорогам шел стон от Алимова разбоя. Алима видели в разных местах, появлялся он в местечках и городах, и был даже слух, что заходил к самому карасубазарскому начальнику – предлагал ему выдать Алима. Говорили в народе, что начальник сказал: “Будет Алим в моих руках – сто карбованцев тебе”. Засмеялся Алим, крикнул начальнику: “Вот был Алим в твоих руках, да не умел ты взять его”. Прыгнул в окно и ускакал из города. Не догнала погоня. Белый конь Алимов был о трех ноздрях, с тремя отдушинами в груди, чтобы три дня мог скакать без отдыха. Тогда двинули со всех сторон стражей и окружили таракташский лес. Но Алима не нашли. Успел вовремя предупредить отузский кефеджи, и Алим успел уйти в Кизилташ. Там была пещера, где укрывались разбойники в ненастье и откуда шел ход в подземелье. А в подземелье хранилась Алимова добыча и запасы. Была и другая пещера со святой водой, которая целила раны и удваивала силы людей. Здесь в Кизилташе притих на время Алим. Знали об этом только отузский кефеджи да его подручный Ба-тал. Но Батал готов был скорее проглотить свой язык, чем выдать Али-ма. Любил и баловал Алим его сиротку, маленькую Шашнэ, и слал ей через отца то турецкую феску, то расшитые папучи, то золотую серьгу. Хвастала Шашнэ, показывая подругам новые подарки. Будет большой – весь кизилташский клад отдаст ей Алим и сам женится на ней. Услышала о том дочь грека-дангалака, сказала отцу. Отец боялся Алима и не любил его, потому что когда боишься – всегда не любишь. Чуть свет поскакал дангалак в город, а к вечеру в Отузы прибыл начальник и собрал сход. Коршуном посмотрел он на татар: -Чтобы курица из деревни не вышла, чтобы голубь за околицей не парил, пока не будет Алим в моих руках. И поняли татары, что пришел Алиму конец. Никто не спал в деревне в эту ночь. Визжал вихрем шайтан по дороге, ломал деревья по садам, мертвым стуком стучал в дверь труса и кидался на прохожего бешеным ливнем. Жутко было идти стражам по кизилташской тропе. Жутью дышал лес нагорья и гулом гудел обложной дождь, сбегая тысячью потоков в ущелья кизилташской котловины. Не ждали разбойники в эту ночь никого и спали в Разбойничьей пещере вокруг догоравшего костра. Спал и Алим зыбким сном. Видел, как будто забыл испить к ночи святой воды, как делал всегда, и вбегает в святую пещеру, но в источнике, вместо воды, кипит кровь. А сверху, со скал свесились кольцами черные змеи, и одна из них, скользкая и холодная, обвила его шею узлом. Вскрикнул Алим от боли, открыл глаза и увидел над собой громадного человека, который давил ему грудь и сжимал горло. Выскользнул Алим, но удар под сердце лишил его сознания. А когда очнулся, то лежал уже связанным вместе со всей шайкой. -Здравствуй, Алим, был ты у меня в гостях, теперь, видишь, я к тебе пришел, – говорит над ним кто-то. Потемнело опять в глазах Алима, а когда вновь пришел в себя, был день и несли его на носилках вдоль деревенской улицы. Точно вымерла вся деревня. Ни души не было видно, прятались все от взора начальника. Посмотрел начальник на Али-ма, точно что-то спросил, и ответил Алим взором: “Знаю, не будет больше джигитов в Крыму”. А к полудню у сельского правления собрались арбы, к которым были прикованы разбойники. В кандалах лежал Алим и с ним кефеджи с Баталом. Все было готово, чтобы тронуться в путь. Собралась вся деревня, вышел из правления начальник; плакала, ласкаясь к отцу, Баталова Шашнэ. -Не плачь, – сказал начальник девочке, – скоро отец вернется, и посмотрев на Алима, добавил: – Чуть было не забыл, за мною ведь долг. Помнишь, я обещал, когда Алим будет в моих руках, сто карбованцев тебе? Алим в моих руках – деньги твои. -Отдай их ей, – показал Алим на девочку. Арбы медленно двинулись в путь и уже навсегда увезли из гор Алима. (Н. Маркс, “Легенды Крыма”. Выпуск первый, Москва, 1913) Легенда

7. БОЙ МЕЖДУ ОРЛОМ И СОКОЛОМ

Легенда рассказывает, что когда-то жил в этих местах могучий Орел, никого к себе не подпуская. Но вот прилетел молодой Сокол, и завязался в небе между двумя гордыми птицами жестокий бой. Долго он длился. Могуч был Орел, но стар. А молодость всегда побеждает. Упал на берег израненный Орел, а над ним навис Сокол-победитель. Так и остались они здесь навечно. Легенда 8. Один из утесов горы Бакаташ напоминает девушку в национальной татарской одежде. В те давние времена, гласит легенда, юная девушка из деревни Таракташ тайком от матери поднималась по ночам на скалу, где ее ждал возлюбленный, красавец-разбойник. Однажды они договорились встретиться на рассвете и вместе бежать в далекие края. Ранним утром девушка стала подниматься на скалу, чтобы соединиться с любимым, и в это время ее увидела мать. Горю и отчаянию старой женщины не было предела. В гневе прокляла она дочь, и та мгновенно превратилась в камень на утесе скалы. Легенда 9. СВЯТАЯ КРОВЬ (Туклук-ское предание) Что это за рой кружится над церковкой, старой туклукской церковкой греческих времен? Не души ли погибших в святую ночь Рождества? Еще не знали в Крыму Темир-Аксак, но слух о хромом дьяволе добежал до Тавра, и поднялся в долине безотчетный страх перед надвигавшейся грозой. Плакали женщины, беспокойно жались к матерям дети и задумывались старики, ибо знали, что когда набегает волна – не удержаться песчинке. Скорбел душой и отец Петр, благочестивый старец, не носивший зла в сердце и не знавший устали в молитве. Только лицо его не выдавало тревоги. Успокаивал до времени священнослужитель малодушных и учил мириться с волей Божией, как бы не было тяжко подчас испытание. Так шли дни, близилось Рождество – праздник, который с особенной торжественностью проводили греки в Тук-луке. По домам готовились библейки, выпекалась василопита, хлеб св. Василия с деньгой, которая должна достаться счастливейшему в Новом году. Лучше, чем когда-либо, поднялся хлеб Зефиры, двадцатилетней дочери Петра, и мечтала Зефира, чтобы вложенная ею в хлеб золотая монета досталась юноше, которого ждала она из Сугдеи с затаенной радостью. Только не пришел он, как обещал. Стало смеркаться, зазвучало церковное било вечерним призывом, а юноши все не было. Склонив в печали голову, стояла в церкви девушка, слушая знакомые с детства молитвенные возгласы отца. И казалось ей, что никогда еще не служил отец так, как в эту ночь. Точно из недр души, из тех далеких пределов, где человеческое существо готово соприкоснуться с божественным откровением, исходило его благостное слово. Веяло от него теплом мира, и под песенный напев, в тумане сумерек, при мерцании иконостасных лампад, чудился кто-то в терновом венце, учивший не бояться страданий. Каждый молился, как умел, но тот, кто молился, понимал, что это так. Смолкнул священник, прислушался. С улицы доносился страшный шум. Смутились прихожане. Многие бросились вон из церкви, но не могли разобраться, что делалось на площади. Они только слышали дикие крики, конский топот, бряцание оружия, проклятия раненых. Побледнел, как смерть, отец Петр. Сбылось то, что поведал ему как-то пророческий сон. – Стойте, – крикнул он обезумевшей от ужаса толпе. – И слушайте! Бог послал тяжкое испытание. Пришли нечестивые. Только вспомним первых христиан и примем смерть, если она пришла, как подобает христианам. В алтаре, под крестом, есть подземелье. Я впущу туда детей и женщин. Всем не уместиться, пусть спасутся хоть они. И отец Петр сдвинул престол, поднял плиту и стал впускать детей и женщин по очереди. -А ты? – сказал он дочери, когда осталась она одна из девушек. – А ты? -Я при тебе, отец. Благословил ее взором отец Петр и, подняв высоко крест, пошел к церковному выходу. На площади происходила последняя свалка городской стражи с напавшими чагатаями Темура. С зажженной свечой в одной руке и крестом в другой, с развевающейся белой бородой, в парчовой ризе, стоял отец Петр на пороге своей церкви, ожидая принять первый удар. И когда почувствовал его приближение – благословил всех: -Нет больше любви, да кто душу положит за други своя. И упал святой человек, обливаясь кровью, прикрыв собой поверженную на пороге дочь. Слилась их кровь и осталась навеки на ступенях церковки. И теперь, если вы посетите эту древнюю, маленькую церковку, вы, если Господь осенит вас, увидите следы святой крови, пролитой праведным человеком когда-то, много веков назад, в ночь Рождества Христова. (Н. Маркс, “Легенды Крыма”. Выпуск первый, Москва, 1913).

8. О ПОДЗЕМНЫХ ХОДАХ.

Существует множество легенд и разнообразных слухов о судакских подземельях и древних подземных ходах. Рассказывают, что в 1475, когда турки после длительной осады ворвались в крепость, уцелевшие жители Солдайи укрылись в Консульском замке. Долго еще отбивались они от захватчиков, а затем турки вошли в замок, не встретив сопротивления, и не обнаружили внутри ни одного человека. Последние защитники скрылись через подземный ход. Именно поэтому, согласно легенде, Консульский замок и сохранился до наших дней почти неповрежденным — туркам не было смысла разрушать его, если они взяли его без боя. Согласно другой версии, защитники Консульского замка, воспользовавшись грозовой ночью, спустились с помощью веревочных лестниц по скале на берег и бежали морем на заранее припрятанных лодках. Далее легенды говорят еще о двух подземных ходах — здесь и в Кыз-Куле. Некоторые знатоки помещают вход в подземный ход у нижнего яруса обороны, в районе башни Пасквале Джудиче. Согласно одной из легенд, подземный ход, берущий начало в крепости, выходит на земную поверхность в расщелине г. Голой. (Смотрите Судакская пещера).

Источник “Судакская энциклопедия”

Ошибка в тексте? Выделите её мышкой и нажмите: Shift + Enter или Отправить.